«Я не стерва, я очень хо-ро-ша-я!»

Сижу гримируюсь. Вижу в зеркало, как входит САМ Михалков. От неожиданности с одним ненакрашенным глазом бросаюсь к нему, лепечу: «Я к вам на пробы, на соседку...» А он в ответ: «Иди сюда, моя миленькая...» Чувства захлестнули...

— Меня часто в соцсетях провоцируют: «Интересно, в жизни вы такая же стерва, как многие ваши героини?» Знаете, сколько я алкоголичек и курящих женщин сыграла — а в жизни вообще не пью и не курю. Так и со стервами. К примеру моя Аэлита Степановна — мама Веника в сериале «Папины дочки» — мучает сына гиперопекой, душит чрезмерным контролем — но она ведь любит его безумно! Это же прекрасное качество — любовь к собственному ребенку. В общем, моими стервами движут благие намерения. И потом, ведь нас, артистов, учат по Станиславскому: «Когда ты будешь играть доброго, — ищи, где он злой, а в злом ищи, где он добрый».

В детстве на мамин вопрос «Ты же хорошая девочка?» я всегда отвечала: «Очень!» Вот вам и ответ — я не стерва, я очень хо-ро-ша-я!

— И все-таки какие персонажи больше нравятся — положительные или отрицательные?

— Люблю играть всяких: злых, добрых, умных и не очень... Мне вообще нравится быть актрисой, «по сердцу» — так бы звучала эта фраза в Ангарске, где родилась. Стать артисткой мечтала с самого детства. Даже не так: я точно знала, что не стать артисткой просто НЕ МОГУ! Это желание было выше меня. Сердце замирало перед выключенным телевизором, когда на пустом темном экране видела свое отражение и принималась петь и танцевать. Представляла, будто меня там показывают. И ведь сбылось: теперь реально показывают по телевизору!

Но путь к мечте оказался неблизким и непростым.

Представьте себе сибирский город на Ангаре, мою малую родину. По сей день в городе полно родни — двоюродные, троюродные братья, сестры, племянники. Там, в Ангарске, всю жизнь прожили родители (их уже нет на свете). Мама была инженером, папа — педагогом в музыкальной школе по классу баяна. Во Дворце нефтехимиков мама участвовала в художественной самодеятельности — пела в хоре. Рассказывала, что влюбилась в нового баяниста даже не с первого взгляда, а со спины — увидев в лучах солнца силуэт, и в ту же секунду отчетливо осознала: «Мой будущий муж!» Поженились, родилась я — единственный и очень желанный ребенок.

Часто вспоминаю свое «социалистическое» детство и юность, люблю сниматься в картинах о пятидесятых — шестидесятых. Это годы молодости мамы и папы. Каждый раз думаю, что играю в память о них. На съемки картины «Эти глаза напротив» о Валерии Ободзинском даже папины концертные галстуки принесла! Очень хотелось, чтобы вещи родителей «снялись в кино». Им было бы приятно. Галстуки в кадре достались Вячеславу Чепурченко, исполнителю роли молодого Ободзинского. А себе повязала на шею мамину косынку. Пересматриваю сцены — и кажется, будто на экране — не я, а мама. Мы очень похожи внешне. Накатывают слезы, детские воспоминания, и я в очередной раз мысленно благодарю родителей за все, что они для меня сделали.

— Как я понимаю, детство у вас было счастливым?

— О да, первые воспоминания о нем, как, впрочем, и вторые, и третьи — музыкальные: папа играет, а мама поет «Славное море — священный Байкал...» Их дуэт был потрясающим. В музыкалке я осваивала фортепиано, а папа научил играть еще и на баяне. Лет в семь выходила с его огромным инструментом во двор, где была сцена-ракушка, играла и пела. Люди шли мимо в магазин за хлебом, садились на скамейки и слушали, как маленькая девочка исполняет озорные частушки:

Все бы пела, все бы пела, все бы веселилася!
Все бы замуж выходила, все бы раз-во-ди-ла-ся...

Прохожие смеялись, хлопали. Это были мои первые зрители.

Журналисты часто спрашивают, почему я Хохлова — с ударением на первый слог. Да потому что местность (откуда папины корни) называется Хохла и река — Хохла.

И вот я, Оля Хохлова, представляла себя артисткой!

— Воспитывали вас родители строго?

— Как и всех советских детей — по законам совести: не обижай слабого, уважай старших, береги чужой труд, сам погибай, а товарища выручай. При этом во всем меня поддерживали. Хотя некоторые идеи дочери, возможно, и казались им безумствами. Например решение после окончания школы отправиться в Москву — поступать в театральный институт. Сами подумайте: где Ангарск, а где столица! Пятьдесят семь рублей стоил билет на самолет только в одну сторону, учитывая, что средняя зарплата в СССР составляла сто двадцать рублей. Но родители дают мне деньги, лечу в Москву. И... проваливаюсь. Вернулась в Ангарск, рыдала, а мама с папой обнимали, говорили: «Ничего страшного, поступишь через год, иногда даже полезно взять паузу». Их уверенность придала сил, подумала, что не отступлю, еще лучше подготовлюсь и на следующий год отправлюсь в Москву снова. А пока устроилась на завод электромонтажницей, позже перевели лудильщицей на пайку-сварку. Летом снова полетела поступать, на сей раз с подружкой.

Жизнь в столице оказалась дорогой — выделенные родителями деньги сразу растаяли. Пять дней жили на вокзале. Там и умывались, и зубы чистили. Но не помню, чтобы это воспринималось как трудность, все было в радость. Мама с папой выслали почтой еще двадцать рублей. Я отчиталась письмом, мама его сохранила: «Это только звучит страшно «вокзал», а на самом деле даже интересно. С сегодняшнего дня живем в гостинице «Заря» для колхозников. Девяносто копеек в сутки... завтра прослушивание. В Москве пока нигде не были, только три раза в театр сходили». Где логика? «Нигде не были» — только в театре три раза! Так мило. Грезы исключительно об актерстве. Сейчас себе тогдашней можно даже позавидовать немного — такие вера, надежда, стремление к цели...

Конкурс составлял примерно шестьсот человек на место. В «Щепку» не приняли — сказали: «Надо исправлять говор». В «Щуке» к Юрию Васильевичу Катину-Ярцеву два тура прошла — на третьем срезалась. Во МХАТе на консультации старшекурсник подошел и наговорил гадостей: мол, девочка, у тебя «глаза подзакат» (так и сказал!), взгляд странный, репертуар неправильный... Во ВГИКе — к Евгению Семеновичу Матвееву — все туры прошла. Но высокая конкуренция и тут не позволила стать студенткой, девочек пропустили двенадцать, а взять могли только шестерых, остальным отказали, в их числе оказалась и я.

— И вы опять вернулись домой?

— Нет. Приняла решение остаться в Москве — сибирский говор исправлять. Да и быть поближе к своей мечте.

Устроилась на обувную фабрику «Красный пролетарий» заклепщицей — стельки клепать. Смена начиналась в семь утра, приходишь на конвейер — и как заведенная педалькой клац, клац... И так весь день. А я по натуре сова — если не выспалась, вообще ни на что сил нет. Научилась отворачиваться к окну и спать с открытыми глазами. И это не метафора, реально — с открытыми глазами! Вечером отправлялась или в театр (стыдно вспомнить, но проскальзывала везде без билета, становилась буквально невидимкой и проходила мимо контролеров), или к педагогу Татьяне Романовне Титовой — готовить «правильный» репертуар к поступлению. Она занималась с будущими артистами. Нас много было, ее учеников — ныне известные, а тогда юные Саша Кузнецов, Вася Кортуков, Леша Цокур...

Увы, в следующем году опять не поступаю! Вернулась в Ангарск, снова рыдала — и слышала заверения родителей: «Всему свое время — твое, значит, еще не пришло». Пожалуй, это главное, чему они меня научили: никогда не сдаваться, верить в мечту и идти вперед.

После трех московских провалов хотелось убежать на край света. И я отправилась... куда уж дальше — во Владивосток!

В этом прекрасном городе приморских кленов на актерском факультете учились друзья детства — когда-то вместе занимались в театральной студии ангарского Дворца пионеров. Так что отправилась по их следам. И не прогадала. Кроме того что поступила в Институт искусств, еще и мужа встретила!

Когда спрашивают:

— Не жалеете ли, что слава к вам пришла не в двадцать лет, а в более зрелом возрасте? — отвечаю с юмором:


— Как раз Слава у меня есть уже давно!

Славой мужа моего зовут. В этом году — ровно тридцать лет и три года, как мы вместе.

Как же правы оказались родители, внушавшие, что «всему свое время» и «что ни делается, все к лучшему». Вот поступи бы я в Москве — как бы мы с мужем нашли друг друга? Даже представлять не хочу.

— И где же встретили своего суженого-ряженого?

— Познакомились в полустуденческой компании, все вместе отправились в ресторан, отлично провели время — но когда в конце вечера официант вынес счет, оказалось, денег не хватает. И новый знакомый, Слава, сам оплатил счет. Я восхитилась, подумав: «Вот это да!» А ведь он был совсем небогат, как и все мы. Мелькнула мысль: вот с таким парнем можно хоть в разведку, хоть в бой — не подведет.

Слава тогда на флоте работал, по четыре месяца пропадал в море, а я на берегу тосковала. Мобильных еще не придумали, созванивались через спутниковую связь. Родной голос прорывался сквозь треск и шум: «Оля! Привет! Как дела?» Треск усиливался — голос пропадал.

Единственное, что оставалось в долгие месяцы разлук, — любоваться в тоске на младшую Славину сестру, они с братом внешне невероятно похожи. Оля — ее, как и меня, зовут Олей — возмущалась: «Хватит так на меня пялиться, вот Слава вернется, на него и смотри». Кстати, имя ей дал брат. В детсадовском возрасте был влюблен в соседскую девочку Олю, твердо решив на ней жениться, когда вырастет. С пятилетней соседкой не срослось — семья переехала, но обещание Слава сдержал и женился в итоге на Оле. На мне.

В очередной раз муж вернулся из плавания, я крепко обняла его и заявила: «Знаешь что? Устала я страдать в одиночестве. И сестра твоя мне мужа ну никак не может заменить». Он прижал меня к себе, сказал, что уже принял решение уволиться, потому что и ему без меня плохо. Семья наша воссоединилась на суше.

Когда первая дочка родилась, я взяла в институте академку, занятия с материнством совмещать оказалось трудно. Через год продолжила учебу.

После института вытянула счастливый билетик — главный режиссер Приморского краевого академического театра имени Максима Горького Ефим Звеняцкий пригласил в труппу. И посыпались роли словно из рога изобилия: «Ромул Великий» Дюрренматта —я играла Рею, «Блэз» Клода Манье — мне досталась Мари Мадлен Лейауанк, «Шум за сценой» — Вики... Каждая — подарок судьбы, фейерверк! Испытала радость успеха, счастье выходить на сцену и владеть вниманием зрителей. Было такое — на паузах стояла тишина, казалось, муха пролетит — будет слышно. Мизинцем пошевелю, голову в сторону отведу, и зал взрывается овациями.

Довольно часто после спектаклей получала записочки от зрителей, письма от матросиков, например такого содержания: «Сегодня смотрел «Биндюжник и Король», сидел в восьмом ряду, в конце первого акта вы повернулись и мне подмигнули, а потом показали язык». Когда зрителю кажется, что играешь персонально для него, ты хороший артист.

Дочь Олесечка росла в буквальном смысле за кулисами, утомившись играть, засыпала на стульях. Однажды, года три ей было, проснулась — а мамы рядом нет. Отправилась меня искать и на сцену выбежала. Благо был детский спектакль. Коллега сориентировался, не выходя из образа на руки ее подхватил. Зрители не заметили форс-мажора, и Олеся счастлива — маму нашла и в танце ее покружили. Позже Софочка родилась. Муж вполне успешно занимался малым бизнесом. И все, казалось, складывалось. Но моя мечта ждала впереди, в Москве.

В студенческие годы посмотрела «Неоконченную пьесу для механического пианино» Михалкова, и фильм произвел неизгладимое впечатление. Александр Калягин, игравший Мишеля Платонова, в кадре изливал свою боль: «Я был молод и счастлив, я верил в «потом». Ах, если б знал. Никогда это потом не наступает, ни-ког-да... Где мои силы, ум, талант?! Пропала жизнь!»

Я сострадала ему каждой клеточкой, в самое сердце попала боль Платонова от того несбывшегося, умчавшегося в поезде, на который он опоздал.

Тогда твердо решила: в Москву поеду и в кино буду сниматься у самого Михалкова! Как в детстве, когда знала, что «стану актрисой и ничто меня не остановит», так же и теперь возникло убеждение, что обязательно должна быть в столице. Как Ирина в чеховских «Трех сестрах» твердила: «В Москву, в Москву!»

Мужу говорила: «Чем старше становимся, тем сложнее сдвинуться с обжитого места. Поэтому чем раньше уедем, тем лучше».

Сейчас понимаю, что моя идея выглядела безумством. Бушевали лихие девяностые. Во Владивостоке жизнь актрисы государственного театра была хотя бы стабильной, зарплата пусть небольшой, но регулярной — а что ждало в столице? Но я не оставляла стараний и мужа уговорила.

Нашли покупателя на свою владивостокскую квартиру, все ее «красным уголком» называли — потому что и мои театральные, и Славины друзья здесь тусовались. Жалко было расставаться и с друзьями, и с квартирой, но и остаться я не могла. Волны Судьбы несут тебя, и ты ничего не можешь с этим поделать, остается подчиниться.

Деньги от проданной квартиры (представляете?!) сложили в бумажный пакет и мне на живот марлей примотали! И это — в лихие годы, когда людей за гораздо меньшие суммы убивали! Дочерей временно оставили у моих родителей. Сами с мужем и пакетом на моем животе прилетели в Москву.

— И как на сей раз встретила столица? Более ласково?

— Встретил нас мой земляк, друг детства Владимир Топцов. Это сейчас он актер «Мастерской Петра Фоменко», а тогда был студентом, жил в общежитии и нас со Славой на несколько дней там приютил.

Утром сидим на общей кухне, чай пьем. Деньги уже не на животе, а в диване спрятаны. Вдруг звонок в дверь. Открываем — вламывается человек с видеокамерой, следом женщина с микрофоном и заявляет: «Это опрос общественного мнения. Вас устраивает, как питаетесь?»

Мой Слава побелел, влетел в ближайшую комнату: «Где топор? Дайте топор!» Решил, что прознав о наших деньгах, нагрянули грабители. Потом разобрались, конечно, мужчина с камерой и женщина оказались реальными журналистами. Сейчас вспоминаю с юмором — а тогда было совсем не до смеха. Между прочим, ни в одном интервью еще об этом не рассказывала.


В газете нашли объявление: «Продается квартира». Поехали смотреть. С деньгами в пакете, снова примотанном марлей. Наверное, только молодости свойственны такие отчаянные поступки. В итоге купили. Совсем скромную по сравнению с нашим владивостокским «красным уголком» — зато в столице! Перевезли из Владивостока дочек и мебель. А потом выяснилось, что поселиться в столице и даже приобрести тут собственную квартиру совсем не означает, что Москва тебя приняла.

Спустя много лет спросила мужа:

— Если б знал, что будет настолько тяжело, переехал бы из Владивостока?

Он подумал и ответил:

— Нет.

И ведь реально было время, когда не жили — выживали. Ему пришлось начать бизнес буквально с нуля, а мне так же с нуля начинать в актерской профессии. Я-то была абсолютно уверена, что после такого количества сыгранных в Приморском театре ролей, аншлагов, зрительского восхищения с работой проблем в Москве не будет.

Как на крыльях летела на показ к Константину Райкину. Его «Сатирикон» считался одним из лучших театров, многие артисты стремились туда попасть. Играла отрывок из «Блэз» — один из самых любимых владивостокской публикой. Посмотрев две минуты, Константин Аркадьевич равнодушно произнес: «Спасибо. До свидания!»

Несколько дней пребывала в шоке, осознав, что таких, как я, здесь — огромная очередь. И опять, как много лет назад, рыдала, теперь уже не на папином или мамином плече, а на груди мужа. Он обнимал и говорил, что все будет хорошо. Его сочувствие было самой большой благодатью моей столичной жизни. Потому что «нам сочувствие дается, как нам дается благодать...»

Оправившись от первого удара судьбы, пошла искать счастья в других местах. Устроилась в небольшой театр на улице Перовской. Находился он почти в двух часах езды от дома. Выезжала в девять утра, чтобы успеть на репетицию к одиннадцати, возвращалась после спектаклей за полночь.

И тут снова на выручку пришли родители. К этому времени оба вышли на пенсию и приезжали помогать. Сидели с внучками, готовили, убирали, были поддержкой и опорой во всем. Если б не мама с папой, мы со Славой точно не справились бы. Это очень важно — поддержка семьи, тем, кто держится вместе, по плечу любые трудности.

— Перспектива стать в Москве театральной примой пока, судя по всему, выглядела туманной?

— Все непросто... Вроде и роли хорошие, и сразу на гастроли поехали в Кишинев, а размаха не хватало. После Владивостокского академического театра «королевство маловато» показалось.

— Как начался путь в кино?

— Это забавная история, как впервые попала на съемочную площадку. Переехав в Москву, ни на один день не забывала о юношеской мечте сняться у Михалкова. Опять же Володя Топцов подсказал, где располагается студия «Три Тэ», которой руководит Никита Сергеевич. Приехала. С букетом гербер. Конечно же, и тут меня никто не ждал. Вышел охранник:

— Вам кого?

— Хочу сниматься в кино.

Он расхохотался:

— Все хотят.


Смело говорю:

— Я — не все. Между прочим, аж из Владивостока приехала!

Парень удивился:

— Так далеко добирались? Ну раз так, проходите, с кастинг-директором поговорите.

Так я познакомилась с Натальей Кременской (сейчас у нее свое актерское агентство). Она сказала, что проводит пробы в фильм «Стрингер», и доверила мне играть в «групповке». Крошечная роль — но я была счастлива: увижу, как снимают большое кино. Мне даже выдали текст. Неважно, что всего одну фразу. Владимир Ильин по сценарию задавал вопрос:

— Как дела в регионах?

И я важно отвечала:

— В регионах все в порядке!

Из всей «групповки», а было нас семь человек, мне заплатили, между прочим, больше всех. Потому что роль — со словами. Одно обидно: Никиту Михалкова так и не встретила — фильм снимал не он. Это случилось позже.

Есть мудрое изречение: если не можешь открыть одну дверь — постучись в другую. Я так и поступила.

Из театра уволилась. Пошла учиться — в Независимую школу кино и телевидения. Прямо с дипломного показа позвали работать на «Авторское телевидение». Там познакомилась с Кириллом Серебренниковым, который только начинал карьеру в Москве. Пригласил в свой спектакль, он ставил «Пластилин». Проект получился триумфальным — успех, гастроли по всему миру, премии.

Помню, когда по телефону девушка c приятным голосом сообщила: «Вы номинированы на премию «Чайка» за роль в спектакле «Пластилин», — я поняла, что Москва все же отвечает взаимностью тем, кто влюблен в нее...

Чуть не задохнулась от счастья и восторга, что-то в ответ залепетала. Положив трубку и отдышавшись, набрала номер Серебренникова, сообщила о номинации — а потом вдруг в ужасе произнесла: «Но мне же совершенно нечего надеть на церемонию награждения!» Со времен владивостокской жизни не выбиралась в магазины, не до того было, так что в гардеробе не нашлось подобающего случаю вечернего наряда. Пришлось брать напрокат.

«Пластилин» стал первой постановкой нового, официально зарегистрированного театра «Центр драматургии и режиссуры», созданного Михаилом Рощиным и Алексеем Казанцевым. В ЦДиР начинали творческую карьеру Виталий Хаев, Вика Толстоганова, Дмитрий Ульянов, Сергей Мухин, Андрей Кузичев, Марина Голуб, многие другие талантливые, ныне успешные и востребованные артисты.

Алексей Николаевич Казанцев — уникальный режиссер и педагог, мне тоже посчастливилось поработать с ним. После «Пластилина» была «Смерть Тарелкина» в постановке самого Казанцева, другие замечательные постановки.

Однажды после очередного спектакля за кулисы пришли две дамы — Наталья Лукина и Сима Корезо. Они были ассистентами по актерам, искали новых артистов и «свежие» лица. Я им понравилась — пригласили на «Мосфильм» на пробы к Ярополку Лапшину. Прославленный режиссер, в советское время снявший культовые картины «Угрюм-река», «Демидовы», «Приваловские миллионы», приступал к съемкам фильма «Сель». Главная героиня — проводница. Перед пробами помчалась на Киевский вокзал, упрашивала хозяйку одного из вагонов поезда дальнего следования одолжить форму, вечером обещала вернуть, заплатила сто рублей. С формой под мышкой рванула на «Мосфильм».

Позже узнала, что на «мою» роль было огромное число претенденток. Лапшину советовали взять актрису «с именем», но мэтр заявил: «Я сам делаю звезд!» И утвердил меня. Кстати, на этом проекте я узнала, что такое «звездный гонорар».

Несколькими годами раньше, когда метания между кастингами, показами в театры, поисками своего места в Москве выматывали так, что не оставалось сил дома обнять родных, муж как-то заявил: «Такое ощущение, что я в тебя вкладываю — и никакой отдачи». Слава имел в виду совсем не деньги. Он за меня искренне переживал, потому что энергии, энтузиазма во мне было безграничное море, но это оставалось невостребованным. Зато после съемок у Ярополка Леонидовича я буквально летала от счастья и сказала Славе: «Вот видишь, пошли отдача и прибыль!» Хохотали оба. Не могу сказать, что «ворвалась в кинематограф» — но потихонечку начала сниматься.

— Ничего себе «потихонечку»! По данным аналитического опроса поисковой системы «Яндекс»: «Ольга Хохлова названа самой энергичной актрисой в российском кино, рекордсменкой по количеству игровых фильмов (тридцать шесть картин) и по количеству ролей в телесериалах (сто тридцать восемь) в России за первые пятнадцать лет XXI века». Судьба вознаградила за терпение и верность профессии?

— Может, и так. Между прочим, сведения несколько устарели, на сегодня проектов намного больше — двести девять. Если это рекорд, значит, я рекордсменка по духу. Для меня кино — это естественное состояние души, путь к мечте, стиль жизни. И любопытство, и радость общения с людьми, близкими по духу.

— У Никиты Михалкова вы ведь тоже в итоге сыграли?

— Что значит «тоже»? В фильме «12» сбылась юношеская мечта! Смешная была история проб. Сижу гримируюсь, вижу в зеркало, как входит САМ Михалков. От неожиданности с одним ненакрашенным глазом бросаюсь к Никите Сергеевичу, лепечу:

— Я к вам на пробы, на соседку...

А он в ответ:

— Иди сюда, моя миленькая...

Чувства захлестнули — и я его крепко поцеловала. До сих пор не знаю, почему меня утвердили: то ли пробы удачные, то ли поцелуем взяла. Шучу конечно.

Съемки у Михалкова — нечто удивительное. Забота, уважение, радость, искренняя заинтересованность, глубокий эмоциональный разбор материала. Ни раздражения, ни давления... Только трепет! Спасибо Никите Сергеевичу. За то, что теперь знаю, как бывает. Спасибо за любовь.

Мне вообще везет — на хороших людей, на проекты, на режиссеров и партнеров. И конечно же на роли.

— Вам приходится играть и некрасивых, нелепых, опустившихся героинь. Не боитесь?

— Нисколько. Ведь это необыкновенно интересно — докопаться до причин, по которым красивые, грациозные превращаются в некрасивых и нелепых.

Забавная история произошла на съемках «Каменской 3» режиссера Юрия Мороза, где я играла спившуюся балерину. Лицо — без тени косметики, пористой губкой гримеры нанесли мне на нос крупные бордовые капиллярчики. Выглядела реально спившейся личностью. Съемки проходили в центре Москвы напротив Большого театра. Выхожу из гримвагончика, иду на площадку. Вдруг подбегают сотрудники полиции:

— Гражданочка, вам тут не место, здесь кино снимают, уходите!

Стала кричать:

— Я — актриса!

Но стражи порядка не поверили. Пришлось звать на помощь ассистента режиссера — прибежал, подтвердил, что я не бомж с вокзала. Полицейские потом долго извинялись. А вы спрашиваете — боюсь ли я быть некрасивой?

Вообще, киносъемки — это сплошные парадоксы. Например в той же «Каменской» мы с Сашей Балуевым играли супругов, а на съемках даже не встретились ни разу! «Совместную» якобы сцену я заканчивала поворотом головы и фразой «Ой, Володя пришел...» (так звали Сашиного героя). А вход Балуева снимали на следующий день, когда меня на площадке не было.

Прошло время, мы вместе работали уже на другой картине — «По ту сторону волков» Владимира Хотиненко. На сей раз встретились, познакомились. Саша долго на меня смотрел, будто пытаясь что-то вспомнить.

Съемки проходили в Великих Луках. Как-то местные жители попросили устроить творческий вечер в Доме культуры. На встрече стала рассказывать, что в «Каменской» играла жену, но со своим экранным мужем (показала рукой на Балуева, находившегося на сцене) так и не познакомилась.


Вдруг Саша восклицает:

— Оля, а я все думаю — откуда тебя знаю?

— Ну здравствуй, — отвечаю, — муженек дорогой. Вот и встретились наконец.

Зрители зааплодировали.

— После какого проекта вас начали узнавать на улицах?

— По дороге на красную дорожку кинофестиваля «Кинотавр» в Сочи вдруг окружили подростки, признав во мне Светлану Николаевну из «Кадетства».

Девочки бились в истерике и умоляли: «Передайте привет Макарову!» — его играл Саша Головин.

А вот в «Папиных дочках» полюбили уже именно мою героиню и интересовались ею. Однажды утром выхожу из подъезда — на улице мальчик лет десяти пытается меня незаметно фотографировать. Караулил. Я рассмеялась:

— Тебе зачем моя фотография?

Он, волнуясь, спросил:


— Не вы случайно играете маму Веника в «Папиных дочках»?

Я не без гордости ответила:

— Да, я!

Мальчонка как закричит:

— Сюда!!! Это она!

Из-за кустов вынырнула ватага детей, человек двадцать, и я раздавала автографы. Никогда этого не забуду. Дети — самые искренние мои почитатели. В «Инстаграме» у меня огромная аудитория, в основном это младшее поколение. Спасибо, мои хорошие.

Роль Марьи Ивановны в «Серафиме прекрасной», учительницы и друга главной героини, принесла широкую народную любовь и дружбу с режиссером Каринэ Фолиянц. Она и серьезный автор, и восхитительная женщина. Милым голоском командует «Мотор! Начали!», а сама в этот момент может докрашивать ноготок на мизинчике. Но характер — железный, вся съемочная группа ей подчиняется. И не только люди беспрекословно слушаются Кариночку! Помню, маленькая Настя Добрынина, игравшая Серафиму в детстве, пыталась в одной сцене подоить корову, а та никак не давалась. Подошла режиссер, погрозила буренке наманикюренным пальчиком — и хотите верьте, хотите нет, та встала по стойке смирно и Настя корову подоила.

Премьера «Серафимы» застала меня в Феодосии, я там снималась в следующем проекте. Утром в свой редкий выходной, помню, вхожу на рынок — и взоры всех продавцов устремляются на меня. «Это же Марья Ивановна из «Серафимы прекрасной»!» — проносится по торговым рядам восторженный вздох. А потом начинается нечто невообразимое: мне несут крымские помидоры, яблоки, вино, мед, варенье, вязаные шали... «Это вам, — говорили люди, — в подарок. От всей души!»

В ресторанах передавали угощение от соседних столиков, автомобили, проезжая, гудели — водители высовывались и радостно махали руками. Прохожие оборачивались вслед тоже с улыбками. Однажды, будете смеяться, даже душ Шарко в подарок предлагали. Если скажу, что «признание успеха не имеет значения», — это будет лукавством. Конечно имеет. Хочется быть и востребованной, и красивой...

Кстати, о красоте. На съемках «Бешеной» решила... стать красивее! И вколола себе ботокс. Лоб стал гладким, ни одной морщинки, но на лице теперь двигались только щеки.

С ужасом вспоминаю: звучит команда «Мотор!», режиссер кричит «Реагируй!». Но как «отреагируешь», если двигаются одни щеки? Второй дубль: «Оля, реагируй!» — а у меня лоб-то не двигается. Режиссер удивлен моим спокойствием. Холодея от ужаса, широко растопыриваю глаза. Дмитрий Федоров изумленно наблюдает, затем слышу его растерянное: «Ну... теперь другое дело». Уф, выкрутилась. Сцена, можно сказать, «удалась». Но больше ботокс не вкалывала.

Или вот: естественно, что для каждой женщины похудение — тоже стремление к красоте. Но мы никогда не знаем, нужна ли такая «красота» нашим близким. Однажды для съемок в проекте Кирилла Серебренникова «Ростов-папа» пришлось набрать пятнадцать килограммов. Так вот, муж все время держал руку чуть ниже моей талии и не уставал повторять: «Пока ты не располнела, я не знал, что такое счастье».

— Не в том ли секрет вашего прочного брака, что вы с супругом умеете относиться к жизни с юмором?

— Что касается секрета прочного брака, думаю, юмор тут ни при чем. Просто мы даем друг другу дышать. Например муж — жаворонок, встает очень рано, а я, напротив, сова, как уже говорила. Знаю семьи, где подобный уклад ведет к проблемам, мужья выговаривают женам: мол, я встал — вставай и ты. Или наоборот — жены ворчат.

А Слава кайфует. Говорит: «Люблю утро, когда вы все спите». В тишине кофе попьет, зарядку сделает, новости читает.

Так же с уважением, как к личному пространству, относимся и к профессии друг друга. Какой муж с пониманием отнесется к тому, что жена должна раздеться на сцене?

Например когда начинала работать во владивостокском театре, в спектакле «Блэз» с моей героини по ходу пьесы слетала шаль и... она оставалась обнаженной. Полностью! Голышом!

Доверяя режиссеру, артист готов на все. И я согласилась: «Если нужно для роли — конечно разденусь». По дороге домой вдруг стало доходить: «А что же Слава-то скажет?!» Прямо с порога выпалила:

— Что делать? В спектакле мне нужно будет раздеться!

В итоге-то супруг смирился: «Если надо, так надо, искусство требует...»

Но первую его реакцию не забуду никогда:

— Раздеться? Совсем? Прямо по-домашнему?

Я смеялась так, что долго не могла остановиться.

С тех пор трогательное выражение «Прямо по-домашнему?» в семье стало крылатой фразой и олицетворением моей актерской смелости.

Понимание и доверие — наверное, это и есть секрет нашего семейного долголетия.

Слава как никто понимает: без любимого дела я, наверное, не смогла бы быть счастлива.

Хотите простейшую формулу успеха? Ее помимо теории относительности вывел Альберт Эйнштейн. Она включает в себя всего три пункта:

1. Работоспособность.
2. Умение относиться к жизни как к игре.
3. Способность держать язык за зубами.

Меня поразило отсутствие упоминания о таланте. Получается, формула универсальна и подходит абсолютно всем. Ловите бесценный лайфхак от гения.

Конечно, моя профессия удивительна. Ты можешь хромать или страдать зубной болью, но когда выходишь на сцену или на киносъемках слышишь команду «Мотор!», сию секунду перестаешь хромать, забываешь о больном зубе...

Хотя есть исключения. Для меня, например, был непреодолим холод.

На съемках «Кадетства» Боря Корчевников — он играл курсанта, влюбленного в мою дочь — по сюжету ждал меня у подъезда в страшный мороз. Включается камера, Боря произносит: «Ксения мне привет передавала?» А я молчу. Потому что весь текст в голове замерз! Представляете?! Пришлось с суфлером работать. Через некоторое время снималась в «Марафоне», и партнерша, народная артистка России Екатерина Сергеевна Васильева научила: если держать в руках пластиковую бутылку с горячей водой, то руки не мерзнут и в моем случае текст перестает улетучиваться.

Или вот разве могла я предположить, что для того, чтобы пар изо рта в кадре не шел, надо мороженое между дублями есть? А с Екатериной Сергеевной мы проглатывали куски мороженого в неотапливаемом помещении, изображая, будто дело происходит в больничной палате. И пара изо рта не было. Многому я научилась у Екатерины Сергеевны. Она человек воцерковленный, часто говорила на съемках: «Всем — в храм идти скорее. Чтобы не опоздать». Еще говорила: «Всевышний все наши совпадения организовывает. И тот, кто верит в случайности, не верит в Бога». Я в случайности не верю.

Разве могло быть случайностью предложение сыграть роль Фаины Раневской? Раздается звонок:

— Ставим спектакль «Одинокая насмешница» о Раневской, хотим, чтобы вы сыграли главную роль.

Что?! Такое представить в самых смелых мечтах не могла — сыграть саму Фаину Георгиевну!

Сердце заколотилось сильно-сильно. Странное чувство — будто билось прямо в горле, но сдерживая волнение, как можно спокойнее произнесла:

— Да, мне было бы интересно, присылайте пьесу.

Предложение я приняла. Теперь моя Фаина Георгиевна, тоскующая по ролям, от нереализованности, выдает на сцене: «Как бы мне хотелось сыграть Дездемону — я только недавно поняла, как ее играть! Но если бы меня увидели в костюме Дездемоны в театре, задушили бы еще в кулисах».

Выходя на поклоны, замечаю, как мужчины в зале снимают очки и вытирают слезы. Женщины — те просто открыто рыдают. Даже моя свекровь — зритель строгий и искушенный — после спектакля подарила цветы и плача произнесла: «Спасибо, ты вернула меня в молодость!»

Я подметила удивительную особенность: после каждого спектакля «Одинокая насмешница» все мы, кто работает в нем, становимся немного лучше. Вот такое маленькое чудо присутствия Фаины Раневской в нашей творческой судьбе.

Впереди еще одна интересная театральная премьера — «Теща с сюрпризом». Моя героиня Виолетта уверяет дочку с зятем в своей святости, и вдруг выясняется, что она — о ужас! — беременна. Играем в «Театриуме на Серпуховке», билеты раскуплены еще в марте, до пандемии, премьеру перенесли на август. Милости просим!

— На ТВ у вас сразу две премьеры — «Нагиев на карантине» и «Любовь в нерабочие недели». Расскажите немного об этих сериалах.

— С Нагиевым мы познакомились в Интернете. Я высылала ему фотографии с горячего источника. Диме нравилось. Писал: «Еще хочу с разных ракурсов». Ради него я бросила своего электрика. Просил записать видео, как я... ой, лучше промолчу! При встрече он повел себя вероломно... Такова завязка нашей истории в сериале. В жизни Нагиев оказался еще красивее, чем на экране. Мало того, он еще и талантливее, чем обычный артист, потому что все делает с одного дубля. К тому же очень трепетный отец! В проекте снимается вместе с сыном Кириллом.

Очарована режиссером — молодым, харизматичным Сариком Андреасяном. Меня покорили его фильмы «Непрощенный», «Землетрясение»... Высокие трагедии, попытка понять, как человеку жить дальше, если жить невозможно. А тут комедия.

Вторая премьера — «Любовь в нерабочие недели».

Роль у меня — одна из главных. Тещи давно являются героинями анекдотов, а в этой истории такая дамочка перекочевала на экран. Она восхитительна в своей стервозности, моя Любовь Петровна! Зять — стендапер-бессребреник. От нервных переживаний на самоизоляции она начинает пить и курить. Мне, некурящей, пришлось дымить буквально из кадра в кадр. Пьянела и задыхалась от дыма. Но как уже заметила выше: если артист верит режиссеру, он готов на любые испытания —прыгнуть в ледяную воду, раздеться, выпить стакан водки...

В жизни я совсем другая теща, не такая, как на экране. Старшая дочь Олеся, которая маленькой спала на стульях за кулисами, окончила лингвистический факультет. Познакомилась со спортсменом dirty biker (мотокросс — вообразите себе) американцем — и никакие океаны не помешали им надеть колечки друг другу на пальчики, поклявшись в вечной любви. Живут в Америке. Моя Олесечка совсем американизировалась. Даже их двухлетний сын говорит только по-английски. Ездим с мужем к ним в гости. Олеся ворчит, когда пытаюсь изъясняться по-английски:

— Мама, что за произношение, ничего невозможно разобрать.

Отвечаю:

— Это ты не понимаешь — а вот Джеред прекрасно понимает!

Зять внимательно слушает, а потом терпеливо объясняет, как правильно строить фразы. Ну а если уж теща вдруг захотела вкусняшки, например мороженого, зять тут же мчится в магазин. Обожает мои котлеты и пюре. А борщ забрасывает в блендер — получается борщ по-американски.

Младшая Софья, получив диплом экономиста, положила его на полку, поступила в престижную школу Movie park school и освоила там все, что касается видеосъемки, монтажа, графики, рекламы. (Моя фотография в роли Раневской — ее работа. По-моему, получилось здорово.) Не исключаю — скоро кино будем вместе снимать! Тоже замужем, тоже есть маленький сынок. Обе доченьки, кстати, очень талантливые по-актерски, в кино снимались, когда были подростками.

Ни о чем из того, что случилось в жизни, не жалею. Разве что с Табаковым Олегом Павловичем не доведется уже поработать — а хотелось бы.

О чем мечтаю — не скажу. Третье правило успешности Эйнштейна: держать язык за зубами.

Вот, может, в Голливуд пригласят? Эх, все-таки проболталась. Да, хотела бы поработать на «фабрике грез».

Однажды снималась у оскаровского номинанта Вадима Перельмана в «Изменах». Правда не в США — голливудский режиссер приехал в Россию. Прошла сложнейшие пятиступенчатые пробы, худсовет утвердил, досталась роль Галины Сергеевны — еще одной любимой мамы-стервы.

В общем, решено: если один из следующих моих проектов будет сниматься в Лос-Анджелесе, от этого подарка судьбы, как и от остальных уже полученных, не откажусь, приму с благодарностью.

"Караван историй" Сентябрь 2020